Татьяна Максименко

Татьяна Максименко

журналист и поэт – родилась на Кубани, на хуторе Адагум, близ станицы Варениковская.

Предки по линии отца, Дмитрия Андреевича Толстого и матери – Таисии Федотовны Осадчей – потомственные кубанские казаки.

Выпускница Литературного института им. Горького.

Член Союза писателей России, лауреат Всесоюзного литературного конкурса им. Горького, лауреат премии издательства «Молодая гвардия» в номинации «Лучшая книга года» (1984).

Награждена Золотой Есенинской медалью (2008).

В 2009 г. стала лауреатом губернаторской премии им. Р.Рождественского.

В 2010 г. – обладателем Золотого диплома им. И.Бунина, присужденного Ассоциацией писателей Евразии.

Печаталась во многих литературных изданиях. Автор поэтических книг: «Родник в тени акаций» (1984), «Лицо незамерзающей реки» (1991), «Искра Божия» (2007), «Калитка в сад», «Дневник Эвтерпы» (2008), «Время пришло» (2010), «Городок» (2011), «Брызги фонтана» (2012), «Восьмая часть света» (2017) https://www.stihi.ru/avtor/adagum

«Восьмая часть света» – новая книга стихотворений, в которой Татьяна Максименко продолжает традицию русского классического стихосложения, опираясь на поэтов – предшественников Ивана Бунина и Николая Гумилева, которых считает своими учителями. В отличие от шести известных географических частей света и седьмой – затонувшей Атлантиды, восьмая по счёту книга, как утверждает поэт Татьяна Максименко – это своеобразный материк, «восьмая часть света», где живут Вера, Надежда и Любовь.

Купить книгу в электронном виде можно в интернете по ссылке:
https://books.google.ru/books?id=QRiNAQAAQBAJ&hl=ru

«ВОСЬМАЯ ЧАСТЬ СВЕТА» ознакомительный фрагмент книги Татьяны Максименко

Слышит весна голос любви

Что за весна!
Откровенное солнце во взоре.
Яблоня девушкой стала,
раскрыла уста.

Вслед за обильными ливнями
ранние зори
сердцу внушают,
что жизнь и юна, и чиста.

Свадьбы в природе.
За Пасхою - Красная горка.
В храмах - невест лебединая нежность,
и звоны окрест.

И на вершине любви молодой
и восторга -
майской листвы
вдохновенный и радостный плеск.

Моей современнице
И. Масловой
Ты в мае родилась. Когда трава
уже сверкала в парках изумрудом,
когда страна была едва жива,
младенцы появившиеся – чудом

казались их отцам-фронтовикам,
а жизнь цвела, шумела и плескалась,
и материнским ласковым рукам
дитя державшим, соль земли досталась.

Та музыка, звеневшая вокруг,
прихлынув соловьиною волною,
была светла, как тополиный пух,
была до слез насыщена весною!

Ты, в первый раз взглянув на мир земной,
не знала о его преображенье.
И молнии, и дождик проливной,
сопровождали радуги круженье.

А ты дышала, в ангельскую глубь
заглядывала, что-то лепетала...
И тень Любви невинных детских губ
коснулась – и у изголовья встала.

Любовь
Художнице Л. Архипенко-Прудь
Имя твоё сводит с ума
юных и старых.
Алый твой цвет любит зима -
ветки с рубином.

Слышит весна голос любви:
трели, рулады…
Шепот волны, шелест листвы…
Взглядом невинным

сердце пронзишь… В жарком костре
угли пылают!
Ночь, словно вздох… Ты на заре
выйдешь из пены.

Тени светлы. Души темны.
Лица смиренны.
Чувства свежи. И в серебре -
гроздья сирени.

***
В любви я проявилась,
Как на фотопленке.
Тебе во сне приснилась…

Наивность, как в ребенке,
Тебя ошеломила –
И сердце защемило…

И столько совпадений:
И свадеб, и рождений…
Все – дорого, все мило…


Певцу любви
Пойте Ему на десятиструнной псалтири…
Пс. 32.
Пойте любимому, пойте ребенку,
Пойте на гуслях, пойте вполголоса…
По волосам проводя гребенку,
Утром, вечером, с шелестом колоса.

С моря рокотом, пчел гудением
Пойте – как море, как ветер – шепотом...
И предстанет чудным видением
Ангел - с тысячелетним опытом.

***
Я от любви бежала на край света,
Но оказалось, что земля кругла.
Дождливое, томительное лето
Не принесло желанного тепла.

Смятенье уходило в безнадежность,
Был шар земной уже тяжел для рук.
Как тополиный пух, кружилась нежность,
И скрипки не стихал печальный звук.

И было все на свете повторимо:
Людские взгляды, звездные лучи.
Но о тебе напомнившее имя
Клеймило на ограде кирпичи.

И так же плесень пахла подворотней,
И те же кошки выли под окном…
Но без тебя не стала я свободней,
Грустила и мечтала об одном:

На мир, что так наполнен был тобою,
Опять глазами прежними взглянуть.
Казнить себя и мучиться любовью,
И с нею убежать куда-нибудь!

Страна любви
У любви свои законы.
И цари свои, и троны.
Это – странная страна:
Крепость, сад – и целина.

Ты и воин, и садовник,
Ты и пахарь, и сановник…
Как у белки в колесе
Хвост, когда бесхвосты все.

Послание друзьям
Мы все одержимы своими желаньями,
мы все переполнены ложными клятвами…
В толпе пробегаем меж серыми зданьями,
где синее небо темнеет заплатами.

Пока мы сражаемся с внутренними бесами -
врагами души с их плодами червивыми,
дышу учащенно, в покрытой завесами
стране, усыпленной благими призывами.

За сценой - с ее извращенной манерностью,
сизнанкою жизни, за вздохом естественным
в подземке, в толпе, за предательством, верностью,
за совестью вслед, за инстинктом наследственным

теряю любимых! За линией кладбища,
за голою правдой – шоссе извивается.
Здорово, поэты, вы дышите в лад еще?
Но чье-то дыханье опять обрывается…

Девушки с Рублевки
Девушки в юбках, девушки в шортах,
Девушки – с легкой ракеткой в руке!
Девушки в майках - на теннисных кортах,
В шарфиках - на раскаленном песке!

Девушки-пальмы, девушки-ивы,
Девушки с ликом грядущей весны!
Эти глаза, словно спелые сливы,
Эти ресницы - иголки сосны!

Девушки звонко смеются, играя
Роли любовниц, зубами блестя,
Стонут в объятьях мужчин, замирая,
Каждая – фурия, кукла, дитя!

Девушки мчатся, к рулю прирастая -
Вихрями - в автомобильных рядах,
Сто SMS-ок прочесть успевая,
Текст про круиз на рекламных щитах.

Где вы, голубки, воркуете с кем вы,
За олигархом охотясь опять.
Вы не принцессы, не королевы,
В рубище бедном вам не стоять

В монастырях и на скользкой панели,
Или на плахе – по воле судьбы…
Вы ускользаете за параллели:
В меру умны и не слишком скупы.

Впрочем, к вам явится мудрость с годами.
Но, ковыляя дорогой потерь,
Ключ потеряете в жизненной драме:
К женскому счастью - закрытая дверь.

***
Любви песчаные моря
Под солнцем так раскалены!
А под печальною луной
Пески пустыни холодны.

Когда-то здесь цвела лазурь,
Я так люблю лазурный цвет!
Сегодня – тень песчаных бурь
Напоминает: счастья нет!

И высыхают слез моря,
Белея, проступает соль,
А огнекрылая заря
Усиливает в сердце боль.

Песчаные моря любви:
Песок пустыни взгляд мертвит.
Не на песке, а на крови
Стоит Любовь, стоит, стоит!...

Слова любви
Как холодок взаимного гипноза -
Волна восторга следует за ним -
Клятв череде предшествует угроза :
Порыв любви никем не объясним...

И пламенеют огненные стяги,
И воплощая жизни полноту,
Слова любви, как надпись на рейхстаге,
Как парусники в утреннем порту,

Согреют душу дерзостью весенней,
Мечтой, что стала явью, а не сном,
И строчками живых стихотворений,
Пропетых соловьями за окном.

Май
Май розовощекий, гул грозы далекий.
Шелком нежной зелени все луга устелены.
Милый, долгожданный, леса гость желанный:
Ландыш благовонный, свет зари червонный.

Жизнь любвеобильная, молодая, сильная!
Ангел на качели кисти Боттичелли…
Девушка в сирени встала на колени:
Косы заплетает, в синей дымке тает.

Когда Любовь проходит мимо
По небу, словно облако, бредет
Любовь, едва сдержав свое рыданье.
И девочка влюбленная кладет
Ромашку в книгу, помня про свиданье.

Она летит на крыльях к той душе,
Что жаждой новизны едва томима,
И вот - разочарованауже…
И потому Любовь проходит мимо.

Проносится, как ветер над землей,
Как облако плывет, роняя слезы.
Горит костром, становится золой,
Пустым гнездом висит в ветвях березы.

Звуков дождь
Желание понравиться тебе
Звучит призывом, вызовом судьбе.
Звучит в душе, рождая звуков дождь…
-Чего ты ждёшь?

Волнуясь – вдохновенна и легка -
Я на тебя смотрю издалека.
Я мысленно к тебе устремлена
В толпе – одна!

Семь нот – восьмую ноту – тишину
Считают главной, трогая струну.
Когда любовь в твоей судьбе звучит,
Она – твой щит!

Ушами любит женщина? Да нет!
Есть музыка судьбы: поёт кларнет,
А скрипка вторит… Издают тот звук
Касанья рук.


Снеговик
Не спеша, гуляю по привычке
Там, где смотрят в озеро дома,
Где пунктиром окна в электричке
Подчеркнут, что рядом свет и тьма.

Где провозят теплый хлеб с пекарни,
Где закрыт ненужный телеграф…
У дверей подъезда курят парни,
Хоть курить им запретил Минздрав.

Двор наш, что скучает в зимних красках,
Замер в ожиданье новостей…
Снег идет, какой бывает в сказках
И во сне у маленьких детей.

В школе за железною дорогой
Снеговик таращит угли глаз.
Словно говорит: «Меня не трогай!
Я улыбку приберёг для вас».


Снег!...
Анне Чернецкой
Снег! Нырну в сугроб с разбега!
Буквы – альфа и омега –
Слипшиеся, вниз летят.
Вдохновенный снегопад!

Снег! Снежинок многоточье…
Снег идёт и днём, и ночью…
Не идёт: в сугроб летит
С неба снежный алфавит.

Снег! Скопившимся обидам
Здесь не место – атлантидам
Очарованных глубин…
Снег! Вокруг лишь снег один.

Снег! Зима мне шлёт посланье,
Приглашая на свиданье.
С кем? Вон с тем снеговиком!
Оживает снежный ком.

Снег! Ко мне протянет руки
Тот, кого ждала в разлуке.
– Здравствуй, милый! Как дела?
Я тебя согреть пришла!


Начало лета
Дожди и утренняя робость
Цветущих вишен - словно пропасть
Легла меж маем и апрелем,
А мы восторг с тобою делим.

И наша радость с неохотой
Нас покидает, позолотой
Пыльцою в воздухе искрится,
Лучами проникая в лица.

Весна стремительно уходит
И свиту ландышей уводит...
И смех доносится из комнат,
Где губы поцелуи помнят.

Гирлянды дней за белой гранью
Цветущих веток, умиранью
Противясь, льют потоки света...
Безумие, начало лета!


На юге
Облупленными, будто штукатурка,
Плечами - я невольно солнце злила.
А моря музыкальная шкатулка
Во мне воспоминания будила.

Я снова окуналась в день вчерашний
В предчувствии полуденного зноя:
В гуляние в акациевой чаще,
В купание под спелою луною.

И юбка сарафана трепыхалась,
И галька под ногой моей шуршала,
И лодка вновь у берега качалась,
Сгущая крики чаек у причала.

А местный мальчик в ней, блестя очами,
Подвинул мне корзинку с виноградом,
А чтоб моторку волны не качали,
Стоял в воде с обрадованным взглядом.

Я брызги стёрла мальчику с ключицы
И почему-то в глаз поцеловала...
Мне у него бы нежности учиться,
Но мне с лихвой тогда её хватало…

Прибрежные рифмы
Моё Чёрное море со мной.
В час прибоя в ночи смоляной
Я исчезну под белой луной,
Воскресая с морскою волной.

Находясь в ослепительном сне,
Голос моря ловлю в тишине.
Я - душа в изумрудной волне:
Ни в воде не тону, ни в огне.

Душу волны морские влекут,
Горечь прошлого вмиг отсекут,
Голосами в глубины зовут,
Душу освобождая от пут.

Словно руки, скрестились лучи,
Сердце, сердце, потише стучи...
В теплых сумерках, мягче парчи,
Шепчут волны: замри и молчи!

Душа
Душа, ты мягче воска и тоньше волоска.
Ты вся из блеска, лоска, как полная река.
Ты вся полна песчинок: попробуй, сосчитай!
Из пестиков, тычинок, ты вся – цветочный рай!

Из грусти, из страданий ты соткана, душа.
Ты тащишь груз преданий, то - каясь, то греша.
Тебя нельзя потрогать, но можно ощутить.
Берёшь судьбу под локоть, с одним желаньем: жить!

Ты вечность осязаешь и явно Бога зришь.
Ты роль свою играешь: не тонешь, не горишь.
Ты страстно любишь землю, но рвёшься в небеса.
Тебе с тревогой внемлю в ночи, закрыв глаза.

Судьба
Ты нашёл утешенье в объятиях той,
Что тебя, как купюру, потом разменяла.
Жизнь когда-то полна была – стала пустой,
А во рту вместо мёда – лишь привкус металла.

Ты хотел оглянуться – но в прошлом застрял,
Как в болоте буксующий трактор колхозный.
Мир хотел обрести – но в тоске потерял
Веру, взгляд на людей неподкупный и грозный.

Испытанье, что послано Богом тебе,
Словно камень-валун, ты поднять попытался,
А потом наклонился к злодейке-судьбе,
И, сраженный услышанным, вдруг заметался.

Жизнь была словно вдох – до того коротка,
Что боялся ты выдохнуть горечь и нежность.
И к чужому плечу потянулась рука,
И была в этом жесте слепая поспешность.

А потом… Что потом? Ночь: не видно ни зги,
Где былые мечты и надежды терялись,
Где забыли тебя и друзья, и враги,
Где на кладбище в лужах кресты отражались.

Старуха
Земная жизнь дается для того,
Чтобы отречься от соблазнов тела.
Не сразу происходит волшебство:
- Старуха, ты такою быть хотела?

Морщины, рук сплетенные узлы,
И равнодушный взгляд очей холодных.
А ноги в землю грешную вросли,
Смущая серафимов благородных.

Пора ей в небо грозное взлететь,
Взмахнуть крылом, прославить добродетель,
Но свищет бич, взмывает Божья плеть:
– Твоей гордыни жив еще свидетель!

– Ты так светла была в своем цвету,
Но отцвела – и жизнь покрыла ржавью…
Оставила мирскую суету,
Противилась любви и обожанью.

Боялась боли, гнева и щедрот,
Во всем, во всем ты соблюдала меру!
И вот настал он, високосный год –
Ты превратилась в тусклую химеру!

И Бог тебя на небо не берет,
И дьявол дел с тобой иметь не хочет.
И пред тобою пятится народ,
А на плечо взлетает гневный кочет.

***
Засмотрюсь на верхушки берез
С высоты своего этажа.
Не от близких удушливых гроз
Почему-то трепещет душа.

А трепещет она потому,
Что любовь – как березовый дым…
Ветер тронул ветвей бахрому,
И повеял весной, невидим.

О, как хочется вырваться мне
Из дупла, из нутра, из гнезда!
Подчиниться безумной волне
И воскликнуть: «Люблю – навсегда!»

Улететь далеко-далеко,
Раствориться в морской глубине,
Где гостит ненаглядный Садко,
Подаривший жемчужины мне.

Грозовое томленье
Свет погасшей звезды
Словно напоминанье,
Что погаснешь и ты,
Отправляясь в изгнанье.

Отправляясь туда,
Где за ангельским блеском
Льдом покрылась вода
За чужим перелеском.

Мхом покрылась душа
Как валун под ногою,
Та, что, каясь, греша,
Вдруг предстала нагою.

Но короста тотчас
Подползла – и схватила!
И – ни ангельских глаз,
Ни любовного пыла.

Только камень-валун,
Только гул и глумленье…
Тьма: ни солнца, ни лун,
Грозовое томленье.

Ожиданье конца
И надежды осколки.
Свист не ветра – свинца,
Там, где песни умолкли.

В миг молчания
Седого времени волна меня накрыла.
К зиме приблизилась весна,
Дверь отворила.

И не пойму я, не пойму: в снегу ли вишня
Или в цвету? В моем дому
Боль стала лишней.

Необычайна тишина, где солнца глыба
Упала в озеро, она
Молчит как рыба.

В молчанье смысл особый есть: молчанье – благо.
Исчезла ложь, умолкла лесть,
Молчит бумага.

Велик Всевидящий Творец, он миром правит,
И, достучавшись до сердец,
Молчать заставит.

Февральский вечер
Марине Михайловой
Был вечер. Не в июне – в феврале.
Светились окна, как глаза дракона.
Качались на завьюженной земле
Во тьме берёз, обледеневших кроны.

Но свет погас, остался огонёк.
Вино мерцало, замирали двое.
И в каждом: от макушки – и до ног
Пылало чувство – яркое, живое!

Едва касались губы милых губ…
Любви дыханье колыхало душу,
Как море – ветром: «Ты один мне люб!
С тобой хоть на край света в эту стужу!»

Так лепет превращался в песнь любви,
Был свет её настолько лучезарен,
Что показалось: все слова новы,
Что этот вечер был судьбой подарен.